Смотреть онлайн: Мы из будущего�2

В современном кинематографе традицией становится снимать продолжения удачливых фильмов. Если вдруг фильм приглянулся зрителям и собрал неплохую кассу, сразу же находятся энтузиасты, согласные вкладывать деньги в раскрутку полюбившейся публике истории. Все мы уже привыкли к той схеме, что сначала фильм снимается ради фильма, а вторая часть — коммерческая и посредственная. Эта схема стала стереотипным клише для всех фильмов-продолжений, на которые зрители все равно идут в кино удостовериться, что фильм действительно плохой. Режиссеры пытаются всячески сломать стереотип о худшей второй части и готовы пойти на любые авантюры, только бы удивить зрителя и постараться его не разочаровать. Выходит так, что для режиссера делом чести становится снять вторую часть лучше первой, или на худой конец — на том же уровне.




Так, Александр Самохвалов и Борис Ростов решили продолжить историю полюбившихся отечественному зрителю путешественников во времени фильма «Мы из будущего». Режиссеры постарались исправить все ошибки и недочеты первой части, а потому в своих исправлениях повторили сюжет Андрея Малюкова, лишь переставив акценты таким образом, как хотелось бы публике постарше. Кроме того, они насытили фильм духом отечественного патриотизма в классическом обрамлении изображения военной интриги. Получилось так, что сюжет Андрея Малюкова новые «передельщики» втиснули в привычный зрителю контекст фильмов прошлого, надеясь, что фильм расширит сферу своего влияния. Ведь в новой интерпретации сюжет будет интересен не только молодому поколению, находящемуся в поисках своего «Я», но и любителям старой школы отечественного кино. Именно с этим связано то обстоятельство, что герои первой части фильма оказываются более возмужалыми и серьезными. Их «невинные» раскопки могил сменяются увлечением реконструкции военных сражений, а студенческие годы — повседневной рутиной.




Новоявленный Борман в исполнении Игоря Петренко смотрится в фильме не столь радикально, как Данила Козловский в первой части, а больше походит на привычного нам фронтовика советских сюжетов. В его облике нет той харизмы чувства современности. Он, скорее всего, является представителем тех минувших лет войны, ибо там смотрится более органично и свободно. Товарищ Бормана по первой части — Череп, актер Владимир Яглыч, в новой версии фильма также не из 2010 г. Если в первой части он обладал своим внутренним миром, то здесь он — представитель серой массы пушечного мяса. У него нет никаких ярких черт, он просто механизм военных интриг истории. А для современности — лишний человек. Что мы узнаем об этом герое? — абсолютно ничего. Он появился совершенно ниоткуда, без истории и без каких-либо жизненных ориентиров. Такое обезличивание главных героев первой части связано с тем, чтобы показать не современных людей в нетипичных для себя военных условиях, а снять еще один фильм про войну, герои в который метко перешагнули из фильма Андрея Малюкова ради дополнительной кассы.




Изображение военных действий нового фильма связано с вольными трактовками исторических данных. Можно сказать, что фильм — это очередная попытка кинематографистов переписать историю. Если в первой части ситуация «на войне» изменила приоритеты героев, то вторая часть не изменила в них абсолютно ничего. Какими они окунулись в 1944 г., такими же и остались. Возможно, что Александр Самохвалов и Борис Ростов хотели показать, что русский человек — это воин, готовый к любым событиям, а получился лишь гибрид того, чего хотят увидеть зрелые люди с тем, что современность им может дать.




С другой стороны, режиссеры расширили сферу своего влияния, введя в фильм провокационную тему российско-украинских отношений. Все современные проблемы этих взаимоотношений режиссеры неумело перенесли в конфликт 1944 г., в который еще подключилась американская разведка в виде презентации долларовых купюр. В результате, военная интрига получилось раздробленной, а молодому поколению от режиссеров «пламенный привет» в виде трансформации мифа о русских и украинцах на войне и о том, кто на войне был хорошим, а кто выступал за врага. Также антигуманным выглядит изображение современных украинцев, оказавшихся вместе с нашими героями в гуще военных событий 1944 г. В фильме они занимают абсолютно пассивную позицию «заключенных», «врагов народа», «шпионов» и банально — «бревен», которых кидают от одной поленнице к другой. По итогам этих перекидок украинцы начинают говорить по-русски, признают русский авторитет, и в подарок получают амнистию.




Если судить строго по «картинке», то вторая часть выглядит более традиционной для глаза зрителя, нежели первая. В версии «джокера» Александра Самохвалова и Бориса Ростова отсутствуют какие-либо претензии на инородность «путешественников во времени», а потому картина военных действий развивается по своему классическому канону. Правда эффект современности присутствует в кульминационном моменте действия — «рождении новой России». В духе мыльных опер режиссеры преподносят нам накал мужских страстей 1944 года с женскими муками рождения ребенка. Можно даже предположить, что для режиссеров эти два плана киноленты были абсолютно равноправны. Забавно, что рождение ребенка становится в фильме созвучным смерти, когда жизнь побеждает смерть. Идея была хорошая, а реализовалась как-то по-голливудски пафосно и навящево, потому и не естественно и чужеродно.




В целом, фильм подучился весьма неплохим для более зрелого зрителя, а не любителя первой части. Новые режиссеры подошли к известному сюжету как к масштабному исправлению ошибок и переделке киноленты Андрея Малюкова под классический отечественный «блокбастер» и «отечественного» зрителя. Все ненужное и современное из фильма «выключили», а все классическое развили. Ко всему этому добавили несколько новых крамольных идей мифа о России и создали версию, именно версию, а не продолжение фильма «Мы из будущего». Качественно улучшив фильм Андрея Малюкова по всем фронтам, режиссеры получили новую гибридную форму старого названия и «взрослого» смысла. В результате, фильм удался как апргрейд, а не как продолжение, потому для молодого поколения — первая часть, для более зрелого — версия «джокера».